ГИМН КНИГЕ

Гимн книге

Книга в недалеком прошлом

Книга в нашем настоящем

Начну со слов писателя Лидина, пламенного книголюба. "Друзья мои - книги", именно так он назвал одну из своих книг. И вот, что он говорит в своей книге:

"Любовь к книге прививается с детства. В доме должны быть книги, они освещают жилище. Книге предназначено быть спутником человека. У меня есть книги, сохранившиеся еще с поры моего раннего детства, это мои поверенные сердечные друзья, мои наставники. Книжный шкаф в комнате - не просто собрание книг, пусть даже отлично изданных, это то, с чем живешь, что учит и ведет за собой. Ведь даже в гости приглашаешь именно тех, с кем испытываешь потребность общения; а что толку, если вокруг будет полно людей, с которыми и говорить не о чем. Книги, как и друзья, надо избирать глубоко, по душевной склонности, памятуя, что именно книге свойственно особенное постоянство; любимая книга никогда не изменит и вернется именно в ту минуту, когда человек особенно нуждается в поддержке".

Сколько себя помню, у меня всегда было трепетное отношение к Книге. Сначала я читал книги, находящиеся у нас в доме и в библиотеке, потом, став студентом, стал покупать книги сам. Книги я собирал много лет, до тех времен "великой депрессии", которые длятся и доныне.

В годы дефицита я, как и другие, собирал десятки килограмм макулатуры, вез ее на другой конец города, чтобы в обществе книголюбов получить талон на книгу, а потом и купить ее. Были громадные очереди на подписки по выходным, но везло немногим.

Были общества книголюбов, члены которого имели возможность получать талоны на дефицитные книги и покупать книги в специальных киосках. Выходили "Альманахи книголюбов", сначала изысканные издания с интереснейшими статьями и рассказами о книгах и книголюбах. Потом они стали попроще. Праздники, особенно литературные, сопровождались книжными базарами, где население утоляло свой книжный голод.

Книга для меня во все времена была не стопкой бумаги с набранным текстом, а предметом культа, предметом искусства. Когда я представлял, сколько труда было вложено в книгу, я восхищался. Писатель мучился, придумывал сюжеты, героев, их судьбы. Да только придумать заглавие книги, это так трудно! Потом книга перепечатывалась на машинке и относилась в редакцию. Строгий редактор, как Господь Бог, решал, жить книге или нет. И вот решено, печатаем. Тут подключается художник-иллюстратор. Он должен так вжиться в книгу, чтобы стать ее соавтором, чтобы иллюстрации понравились автору и читателем и стали бы одним целым с книгой. Книга поступает в набор. Гранки вычитываются корректором и автором, правятся. Дизайнером придумывается обложка, переплет, а для особо ценной книги и защитный кожух. Мастерством книгопечатанников и переплетчиков Книга становится явью. Ее можно подержать, потрогать выпуклые буквы названия и автора на обложке, погладить шелковый переплет, понюхать тревожащие воображение шуршащие плотные белые страницы. Можно долго рассматривать картинки, читать отдельные строчки.
А если это альбом, с прекрасными многоцветными картинами, проложенными папиросной бумагой, с хорошей плотной бумагой и тяжелым переплетом. Это сама красота!

Не помню, когда я начал читать. Моим процессом чтения, к сожалению, никто не руководил, и поэтому множество возможностей мною было упущено. Не буду же я сейчас, к примеру, читать "Графа Монтекристо" или "Айвенго". Помню, что, скажем сознательно, поэзию я стал читать в студенчестве и начал не с Пушкина, Лермонтова, Фета или Кольцова, а с нашего советского К. Ваншенкина. Нравился он мне! В студенческие годы мой старший товарищ Виктор Корнеев, с которым давно не имею никакой связи, приучил меня к К.Г. Паустовскому. И я благодарен Виктору. Писатель-романтик Паустовский стал моим на всю жизнь. Я всю жизнь собирал его книги, читал и перечитывал. Особенно нравилась его "Повесть о жизни" и "Золотая роза".

Мне повезло жить в период массового книголюбства (дословный перевод иностранного и привычного для русского уха "библиофильства") в стране. Вы не поверите, но книги и чтение в то время было также модно, как пиво сейчас. Можно ли представить сейчас, что люди приходили на площадь Маяковского в Москве, чтобы прочитать принародно свои стихи и послушать стихи других авторов. Можно ли сегодня представить, что народ ходил на поэтические вечера в Политехнический, или на Эммануила Каминку в Университет, чтобы послушать прозу Бунина, Куприна, Чехова в его великолепном исполнении.

В моем книгочтении были разные периоды, например, период чтения книг К.Г. Паустовского, или чтение книг о Севере. Одно время я зачитывался книгами В. Солоухина - "Письма из Русского музея", "Черные доски", "Травы", из которых узнал для себя много нового об особом виде изобразительного искусства - русских иконах. Я узнал, что такое иконостас, клейма, обратная перспектива, стал понимать сюжеты на ранее непонятных для меня изображениях. Я узнал о великом русском художнике А. Рублеве, побывал в его музее, посмотрел фильм о нем, восхитился колориту его картин и долго стоял перед его гениальной "Троицей".
А книга "Травы" рассказала мне об интереснейшим мире трав и стали они с этих пор для меня не безликой зеленой массой под ногами, а родными и интересными существами.

Какое-то время пошли мне в руки косяком художественные книги о литературном творчестве - К.Г. Паустовский "Золотая роза", Я. Парандовский "Алхимия слова", И. Бражнин "Сумка волшебника". О, как сладко было читать эти книги! Как интересно было узнавать о том, как придумывалось то или иное название сейчас знаменитому роману, что один писатель писал только по ночам, поглощая в неимоверных количествах кофе, а другому для творчества надо было держать ноги в ледяной воде и пр., пр.

В период активного освоения Космоса в нашей стране и космонавтики, я собирал книги о космических аппаратах, космонавтах, их воспоминания и даже вел много лет картотеку всех запусков космических аппаратов.

В годы, когда шла заметная и действенная пропаганда здорового образа жизни, я записался в клуб любителей бега (КЛБ). В выходные дни, в спортивном зале, наш руководитель Лев Романович учил нас суставной гимнастике, читал нам лекции о здоровом образе жизни. Тогда не было в таком изобилии книг на эту тему, как сейчас. Читали плохо различимый текст с ксерокопий книг Брэга, Купера, Николаева, Шелтона, Чейза, Тодорова, Шаталину и многих других. Узнавали что такое раздельное питание, чем полезны дикорастущие травы, как правильно дышать, как помочь себе при болезнях, как правильно вести самоконтроль, что такое сыроедение и многое другое. Ходили мы и на лекции пропогандистов здорового образа жизни, приезжавших к нам в Тулу. До сих пор я храню многочисленные выписки по оздоровлению.

Мы читали толстые литературные журналы "Новый мир", "Нева", "Звезда", "Наш современник", "Иностранная литература" (о которых нынешнее поколение ничего не знает) и др., в которых печатались все литературные новинки, обменивались журналами и впечатлениями. В такое время часто можно было услышать - А Вы уже прочитали новую повесть такого-то, и как она Вам? Нет, еще не читали? Непременно прочтите, возьмите журнал у меня, но только на два дня, я обещал его своему другу. И человек две ночи не отрываясь, читал журнал. Эти повести, романы, были свежим ветром, откровением, отдушиной для многих. Мы читали самиздатовские книги, плохо отксеренные страницы "полу разрешенного" М. Булгакова и много еще чего, будоражившего нашу душу.

Появилась семья, родились и стали подрастать дети, и дома появились детские книжки. Мы, взрослые, вместе с детьми радовались этим ярким чудесным книгам с великолепными иллюстрациями Огородникова, Чижикова, Сутеева, Мавриной, Ю. Васнецова, Токмакова, Чарушина, Билибина, Конашевича, Рачева. Мы читали, и сами собой заучивались славные сказки К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, А. Барто, Б. Заходера, Э. Успенского. Дети подросли и в ход пошли книги Н. Носова, Алексина, Яковлева, Э. Шима, Голявкина, Э. Успенского, Волкова, А. Линдгрен, а потом они стали читать и сами. И останутся в памяти наших детей на всю жизнь Мойдодыр и Муха-цекотуха, дядя Федор и кот Матроскин, Чебурашка и крокодил Гена, Малыш и Карлсон, Мумми-троль и Винни-пух. Теперь уже своим детям они читают те же книги.

В наше время трудно было раздобыть список самых-самых книг, которые надо было (для себя) непременно прочесть. Сейчас для истинных книголюбов это не проблема. Такие списки, составленные самыми авторитетными людьми России (писателями, поэтами, критиками, учеными) имеются в Интернете. Там же находится и множество электронных библиотек. Предисловие к одному из таких грандиозных списков (1300 наименований аннотированных книг) читайте ниже.

Глава из книги Евг. Осетрова "Познание России"
"Московский рабочий" 1962 г.

ВЛАСТЬ КНИГИ

У белого пламени костра сидят люди, заросшие густыми бородами. Через лесную чащобу к ним подкрадывается загнанный человек, чудом спасшийся от погони. Чей-то голос дружески предлагает беглецу:
- Не бойтесь. Милости просим к нам.
Монтэг (так зовут беглеца) подходит к огню, выпивает кофе, постепенно успокаивается. Тогда его ласково спрашивают:
- Монтэг, хотели бы вы прочесть "Республику" Платона?
- О да, конечно!
- Ну, вот, я - это "Республика" Платона. А Марка Аврелия хотите почитать?.. Разрешите познакомить вас с Джонатоном Свифтом, автором весьма острой политической сатиры "Путешествие Гулливера". А вот Чарлз Дарвин, вот Шопенгауэр, а это Эйнштейн...

О чем идет речь? Ты догадался, читатель? Едва ли, если тебе не довелось ранее прочесть повесть американского писателя Рэя Бредбери "451° по Фаренгейту". В книге писателя-фантаста рассказывается о мире будущего, как его себе представляет автор. Эпиграф к книге гласит: "451° по Фаренгейту - температура, при которой воспламеняется и горит бумага". Общество будущего и... горящая бумага. Какая же взаимосвязь?

Бредбери взял отрицательные черты современной американской жизни и показал, каким махровым цветом они могут при соответствующих условиях в будущем расцвести. Вот как, по Бредбери, развивается духовная жизнь страны: "Темп ускоряется. Книги уменьшаются в объеме. Сокращенное издание. Пересказ. Экстракт. Не размазывать! Скорее к развязке!.. Произведения классиков сокращаются до пятнадцатиминутной радиопередачи. Потом еще больше: одна колонка текста, которую можно пробежать за две минуты; потом еще: десять - двадцать строк для энциклопедического словаря".

В обществе, рисуемом Бредбери, постепенно приходят к выводу: жизнь коротка; человек должен работать и наслаждаться; автоматика, телемеханика и кибернетика достигли невероятных успехов; экран телевизоров занимает в домах целые стены; зачем же читать книги, хранящие в себе опасные мысли, сеющие сомнения в душах благополучных граждан, живущих накануне третьей термоядерной войны. И вот - литература уничтожена, книги сожжены. Тот, кто держит у себя книги, должен быть уничтожен вместе с ними. Если у кого-нибудь обнаруживают том Шекспира - немедленно выезжают пожарные в шлемах с цифрой 451. Сжигается книга, убивается ее хранитель, его дом превращается в руины.

Но несколько интеллигентов, скрывшись в еще уцелевших лесах, нашли способ, позволяющий воскрешать в памяти однажды прочитанное. И у первобытного костра читают на память вслух друг другу книги последние интеллигенты, чтобы сохранить для будущих поколений сокровища человеческой мудрости.

Трудно придумать более мрачное пророчество. Если раньше фантасты мечтали о подводных лодках, б путешествиях на воздушном шаре вокруг Земли и - предел мечтаний - о полетах на Луну и Марс, то мечты современного американского фантаста столь пессимистичны, что хочется сказать: это предел! Это роковая черта... Даже средневековая инквизиция не дошла до мысли уничтожить все книги.

Излишне говорить, что в нашей стране книга водружена на пьедестал почета. Никогда еще столько миллионов глаз не впивались с жадностью и страстностью в переплетенную бумагу, испещренную типографскими значками.

Одна из удивительных особенностей Современности заключается в том, что привычные, накрепко устоявшиеся понятия наполняются новым содержанием. Так, в один поистине прекрасный день давнее русское слово "спутник", прозвучав на всех языках мира, приобрело и для нас иное смысловое значение. Когда-то наши деды говорили про автомобиль, как про чудо техники; для нас же - создателей сверхзвуковых скоростей - автомашина, неторопко плетущаяся по шоссе, обычное средство передвижения.

Древние греки создали богов по своему образу и подобию. Античный поэт, увидав прекрасную женщину, выходящую из воды, решил, что это богиня красоты, рожденная из морской пены. Греческие боги ссорились между собой, воевали, сиживали на пирах... Исследователи мифов говорят, что обитатели Олимпа были антропомор-фичны, то есть человековидны.

Проходили века, и люди создали книгу, как сколок с человека, и новая эпоха провозгласила, что книга даже более человековидна, чем древние боги.

В прошлом столетии "неистовый Виссарион" высказал мысль о том, что книга стала жизнью нашего времени, что в ней нуждаются и старые, и молодые.

Но думается, что теперь уже для нас книга - это нечто отличное от того, что вкладывалось в понятие, скажем, полвека назад. Книга для нас - это не только событие литературное, научное, художественное или полиграфическое... Ныне книга сопровождает на протяжении всего сознательного пути миллионы людей. Как ртуть при резком повышении температуры, поднялось общественное значение книги. Уже миллионы людей воспринимают книгу, как явление действительности.

Этот вполне очевидный факт нашего духовного бытия еще ждет своего глубокого и всестороннего философского осмысления.

Задумаемся хотя бы над тем, что, став привычной в быту, книга продолжает восхищать и удивлять нас как нечто поразительное и выдающееся. На различных читательских конференциях тысячи людей с удовольствием вспоминают слова Максима Горького о том, что книга - наиболее сложное и великое чудо из всех чудес, сотворенных человечеством на пути к счастью и могуществу будущего.

Из книги В.Б.ГУБИНА "ЧИТАЙТЕ ХОРОШИЕ КНИГИ"     "Читайте прежде всего лучшие книги, а то вы и совсем не успеете прочесть их." Выписка Л.Толстого из Г.Торо.

Наша в прошлом самая читающая в мире страна опускается в книжную мглу. Читать у нас пока еще не разучились, но и только. Во-первых, почти всеобщее настроение подавленности и предчувствие мрачного будущего весьма располагают к апатии. Во-вторых, для очень и очень многих книги стали не по карману. В-третьих, большинство книг, которые ныне усиленно навязываются широким массам, недостойны этого названия: порнография под якобы извиняющей маркой эротики, угнетающие душу черные американские детективы, бредовая "фантастика", пропаганда суперменства (совершенно чуждого, кстати сказать, пресловутой русской душе), ужасы, монстры, мистика и прочая оглупляющая и развращающая чушь с библейскими историями в придачу. И в школе с вопросами гуманизма и художественности радикальные изменения. Вот, например, заключение стихотворения Н.Гумилева "Детство", помещенного в "Родной речи" ("Учебник по чтению для учащихся начальной школы. В трех книгах. Книга 3. В двух частях. Часть 2." , изд-во "Просвещение", 1994 г., стр. 146):

"Я за то и люблю затеи
Грозовых военных забав,
Что людская кровь не святее
Изумрудного сока трав".

Красиво, конечно, но любопытно, как это прожевывают наши дорогие третьеклассники. Да и "Мужество" Ахматовой (там же, стр. 61), написанное в 42-м году, мягко говоря, несколько озадачивает:

"Не страшно под пулями мертвыми лечь…"

Господи, ну как это не страшно?!

В конце "перестройки" в ленинградском "Доме книги" у прилавка с книгами Н.Гумилева, Ахматовой, Мандельштама интеллигентная продавщица с ненавистью и злорадством пророчила: "Теперь уж не будут читать всяких там семенов бабаевских!" Наивная! Уже тогда было ясно, что всё идет к тому, что не будут читать и ничего хоть что-нибудь стоящего - только одуряющее чтиво, "чтобы забыться и уснуть". Вот отзыв Брехта о чтении литературы в Америке, на которую с завистью и лакейским подобострастием взирали наши перестройщики: "Здесь я вижу, как это смехотворно и бесстыдно - говорить рабочему, что он должен читать великую литературу! Я сам не могу ее больше читать, здесь, в этом окружении".

В такой атмосфере рядовому читателю трудно сберечь хороший вкус и здоровый взгляд на мир, а молодому - выработать их. Сейчас за свое и чужое душевное и умственное здоровье надо целенаправленно бороться. И стране небезразлично, с какими идеалами, взглядами, понятиями, психикой и знаниями она вырастит людей. И тут богатства русской, советской и мировой литературы следует сознательно использовать.

Обычному читателю за всю жизнь трудно прочитать больше нескольких сотен книг, а их ведь написано неизмеримо больше. Поэтому чтение нынешней макулатуры - это прямое разбазаривание жизни. Вот подростки остановились в неловком недоумении перед прилавком, заваленным завлекательными обложками: что им выбрать? Ткнуть пальцем? Какова вероятность попадания в хорошую и подходящую? Этак они помимо школы за всю свою юность не прочитают ни одной стоящей книги! Книги надо сознательно выбирать. Какие же? Предлагаемый список и предназначен для того, чтобы помочь читателям (и родителям для детей) выбирать их, особенно в библиотеках - там хорошие книги еще есть.

О признанных классиках, особенно русских, нечего и говорить, хотя не обязательно именно они сразу привлекают. Бывает, до них еще надо дорасти. Но, во всяком случае, они известны (впрочем - пока). Невозможно решиться выделить что-то немногое у Пушкина, Лермонтова и других русских классиков, поэтому речь здесь пойдет в основном не об авторах, которых изучают в школе. Можно обратить внимание на те книги, которые, несмотря на их несомненные достоинства, в широких читательских кругах гораздо менее известны или сильно недооцениваются.

Часто возникает вопрос: стоит или нет читать ту или иную книгу. Как оценить, относится ли книга к литературе первого сорта, второго сорта или вообще к макулатуре?

Формально получить хотя бы приблизительно верный ответ на подобный вопрос нельзя. Однако существует довольно надежный способ оценки. Почти всегда можно почувствовать, будет ли прочитанная книга лет через пятнадцать-двадцать еще интересна людям (при некотором опыте, чтобы это понять, бывает достаточно просмотреть пару мест в книге). Если это так, то это не поделка, не проходная вещь, не самовыражение графомана, а настоящая литература - художественная или историческая. Такому критерию большинство указываемых ниже книг удовлетворяет. Что же касается "второстепенных" авторов или второстепенных произведений авторов первого ранга, то без них и литература - не литература. Брехт писал: "Признавать только совсем великих - значит ничего не понимать в литературе. Небо с одними лишь звездами первой величины - не небо".